Пушкари поменяли цели, обрушив мощь орудий на новые районы города. Ядра и снаряды дождем обрушились на собор, университет и лежащие за ними улицы, наказывая жителей за упрямство и несговорчивость. Семь пожарных бригад делали все возможное, поливая вспыхивающее то здесь, то там пламя морской водой, но в конце концов и сами пожарные разбежались спасать своих близких. Улицы заполнили охваченные паникой беженцы. Громыхали взрывы, ревел огонь, рушились стены – город горел.
Генерал Пейман наблюдал за происходящим со стены цитадели. Пожары бушевали уже в дюжине мест. Он видел горящие шпили и крыши домов, видел, как рушатся, взметая столбы искр, колонны. Поднятые из гнезд голуби носились над кострами, пока не падали, сгорая заживо. «Почему они не улетают?» – думал Пейман. Ракета, ударившись о шпиль собора, отскочила и взорвалась в небе в тот самый миг, когда бомба пробила плиты купола. На Скиндергаде было светло как днем. На складе Оле Сковгаарда загорелся сахар. Огонь распространялся с невероятной скоростью, охватывая все новые и новые дома. Школу в Сумсгаде, ставшую приютом для бездомных, поразили три снаряда. Горели лавки на Фредериксборггаде и Ландемаркет. Бессильная злость переполняла генерала Пеймана, наблюдавшего за этой картиной чудовищных разрушений.
– Майор Лависсер здесь? – спросил он у адъютанта.
– Только что был.
– Найдите его и передайте мой приказ: поджечь флот.
– Поджечь флот? – Адъютант в ужасе уставился на генерала – приказ означал, что Пейман уже не рассчитывает удержать город.
– Да. Уничтожить корабли.
Генерал стиснул зубы, видя, как бомбы крушат университет. Боеприпасов у британцев было в избытке, и они обрушили на город шквал огня, ставя его перед простым выбором: сдаться или быть стертым с лица земли. Напротив склада Сковгаарда бомба попала в винокуренный заводик, и перегонные кубы взорвались синим пламенем, раскатившимся, подобно ртути, по переулкам и канавкам.
– Скажите майору, чтобы поджигал запалы. И побыстрее!
Генерал надеялся, что британцы прекратят бомбардировку, когда увидят горящий флот, но также понимал, что пройдет еще час или два, прежде чем суда можно будет поджечь. В гавани собрались сотни людей, уверенных в том, что англичане не станут стрелять по кораблям, и их еще нужно было убедить в необходимости разойтись.
Адъютант сбежал по ступеням во двор, но не обнаружил никаких признаков майора Лависсера. Ординарец генерала сказал, что майор вроде бы отправился в Бредгаде, и адъютант побежал туда, но едва вышел на улицу, как в пяти шагах от него взорвалась бомба – осколок перебил ему позвоночник и сбросил в ров.
Рыскавший по университету огонь добрался-таки до библиотеки и с жадным ревом набросился на книги.
Разрозненные пожары соединялись, сливались в одно бушующее море пламени.
– Идемте,– сказал генерал остальным адъютантам,– сделаем, что можем.
Сделать они могли немногое и уж наверняка не могли защитить город от охватившего его ужаса, но стоять и просто смотреть генерал тоже не мог. В такой ситуации Пейман считал своим долгом помогать пострадавшим, утешать отчаявшихся и спасать бедствующих.
Случайный снаряд проломил крышу часовни и взорвался на органных трубах. Астрид вскрикнула. Шарп схватил ее за руку и потащил во двор.
– Дети!
– Мы их выведем.
Только вот куда? Стрелок остановился под флагштоком и посмотрел на небо. Снаряды падали южнее приюта, и это означало, что более безопасный район находится к северу от него.
– На кладбище! Веди их на кладбище!
Она кивнула, и тут же свалившаяся во двор бомба выщербила маленький кратер, в котором и спряталась, злобно шипя и пыхтя дымом. Подоспевший вовремя Хоппер притушил сапогом тлеющий запал, после чего вырвал его из заглушки.
– Сэр, я ухожу к капитану!
Шарпу не хотелось его отпускать, но рядом оказалось достаточно много взрослых, которые уже спешили на помощь, и он только махнул рукой. Вбежав в здание, стрелок нашел Задиру у постели Сковгаарда.
– Переберемся на кладбище. Там безопаснее. Перенеси его. Сможешь поднять с постелью?
– Конечно, сэр.
– На кладбище – туда.– Шарп поставил в угол штуцер и семистволку.– Потом возвращайся, поможешь мне с детьми! – крикнул он вслед Задире.
Кто-то звонил в колокол, словно кого-то еще требовалось оповестить об опасности. Часовня горела, еще один снаряд угодил в кухню, так что теперь пламя угрожало всему зданию. Третья бомба разорвалась в спальне. Из приюта доносились крики. Шарп взбежал по внешней лестнице и громким голосом остановил детей, мечущихся в панике по балкону. Английского они не понимали, но замерли – крик незнакомца напугал их еще сильнее, чем огонь.
– Ты! – Он схватил ближайшую девочку.– Вниз. Ты – за ней!
Ему удалось выстроить их в цепочку и направить вниз по лестнице. На помощь уже спешили другие взрослые, и Шарп бросился в спальню. Двое лежали неподвижно, окровавленные, с перебитыми ручками и ножками, но третий ребенок, маленькая девочка, сидела на полу, закрыв лицо руками. Шарп подхватил ее, вынес на балкон и сунул какой-то женщине. В кухне обвалился потолок, но снаряды падали теперь чуть дальше к югу, где уже горело несколько домов.
Астрид, направлявшая людей на кладбище, вернулась и тоже поднялась по лестнице.
– Там еще калеки.
– Где?
Она указала на угловую комнату, и Шарп, распахнув дверь, обнаружил шестерых перепуганных ребятишек. Увидев прибежавшего во двор Задиру, он подхватил сразу двоих и, выбежав на балкон, просто бросил их в руки матросу. Спина у него была в крови – куски мозаичного стекла посекли мундир,– но он не чувствовал боли. Шарп едва успел вынести последнего малыша, до того как снаряд разворотил остатки часовни, разметав по двору металлические осколки и щепки. К счастью, никто не пострадал.